Удалить тату и жить по-новому. История Брайана Уиднера.

Говорят, что самые популярные причины нанесения татуировок:

• выражение индивидуальности
• подражание кумиру
• отражение приверженности к определенной субкультуре

Брайан Уиднер выбрал третий вариант, чтобы подчеркнуть свою принадлежность к банде скинхедов, основателем которой он являлся. Его лицо, шея, руки, грудь были покрыты татуировками, которые отображали злость и ненависть. Но, как это часто бывает, со временем в жизни людей происходят события, которые могут кардинально изменить их взгляды. Для Брайана этими событиями стали — женитьба на любимой девушке и рождение ребенка. Желание обеспечить семью, устроиться на хорошую работу подтолкнуло основателя банды покончить со своим прошлым и стереть те ужасные рисунки, которые украшали его тело.

Так выглядело лицо Брайана в самом начале его пути по удалению татуировок

Брайан готов был прибегнуть к любым, даже самым радикальным, методам, чтобы свести татуировки полностью, но его жена обратилась за помощью в благотворительную организацию, которая помогала малоимущим семьям, где ей пообещали найти денежные средства на дорогостоящие операции по удалению тату.

Благотворительная организация смогла собрать 35 000 долларов и оплатила операции Брайана. Операции проходили в отделении пластической хирургии Медицинского Университета Вандербильта в Нэшвилле. Бывшему главарю банды скинхедов пришлось перенести в общей сложности 25 сеансов лазерного удаления тату за 16 месяцев.

Одним из условий пожертвования было требование, что Брайан устроиться на работу или пойдет учиться в колледж.

На сеансах удаления присутствовала съемочная группа и о жизни и трансформации Брайана был снят документальный фильм под названием «Erasing Hate» (2011). Уиднер надеется, что этот фильм поможет подросткам, которые стоят на перепутье, сделать правильный выбор в сложной жизненной ситуации.

Сейчас Брайан Уиднер — любящий муж и отец, совершенно другим взглядом смотрит в будущее. Он уверен, что сможет стать примером для подражания для своего сына, несмотря на свое прошлое, что сможет искупить свои грехи и наладить нормальные отношения с теми людьми, которых еще недавно он ненавидел.

«Я никогда не забуду один случай, который произошел со мной, когда я пришел на очередной сеанс удаления тату, в клинику. Ко мне подошла одна чернокожая женщина и сказала: «Я тебя прощаю». И слезы сами покатились из моих глаз»

У медали всегда две стороны. Из-за перенесенных операций, Уиднеру нельзя долго находиться на солнце и он часто страдает головной болью. Но, по словам Брайана, это не такая уж и большая плата за то, чтобы снова стать человеком.

Татуировки Брайана Ву

Именно эта татуировка сделала Брайна знаменитым — волк из созвездий, кругов и линий

Последние записи в этом журнале

В каком возрасте наступает старость у российских женщин?

В средневековой Европе женщина официально становилась старухой в 28 лет, в то время как мужчина в 50. Хотя мало кто доживал до столь почтенного…

Вещи, по которым можно определить счастливую женщину

Есть женщины, которые обладают необъяснимой, поистине мистической притягательностью для окружающих. При этом они могут обладать весьма скромными…

3 момента в мужской внешности, на которые женщины обращают внимание в первую очередь

1. Ухоженность или неопрятность. Даже самый невероятный красавец отвернет от себя любую женщину, если он будет неряшливо одет, у него будут…

Ватсон не может иметь детей:7 важных фактов из книг о Шерлоке Холмсе,на которые не обращают внимания

Книги о Шерлоке Холмсе многие ещё в детстве зачитали до дыр. Но, если не знать некоторых реалий Викторианской Англии, многие интересные детали…

Что такое неодимовый диск и его полезность.

Неодимовый диск это универсальная форма магнитного крепежа, который применяется в качестве держателя или фиксатора и обладает хорошей силой…

Помощник для ремонта.

На стройке зачастую не хватает строительного магнитного браслета. Например, если необходимо закрепить мелкие детали или некрупный инструмент,…

Фторопласт? А что это такое?

В Санкт-Петербурге с 2001 года работает довольно интересная компания – ЗАО «Фторопластовые технологии». Из названия понятно, что…

10 особенностей русских, которые удивляют иностранцев

Какие же особенности русских часто вызывают изумление у иностранцев? Давайте сегодня это обсудим. 1. Декор «от бабушек» во дворах Нет, бабули,…

10 русских традиций, которые приводят иностранцев в восторг

Согласно статистике, нашу страну ежегодно официально посещают порядка 12 миллионов иностранцев. Они отправляются в путешествие по России, чтобы…

Brian Molko, Les Inrockuptibles, 26th May 2009

За тебя, Брайан, до дна 🙂 Будь счастлив, наконец.

Placebo почти исчезли. В чёрной бездонной яме, куда их затянула трясина неуёмных злоупотреблений эпохи Meds. Альбом, скорее коматозный, чем исцеляющий – с ним группа и часть её поклонников дошли до передозировки: неспособные поверить в новые идеи, искалеченные собственным образом жизни, бесконечными турне и гибелью отношений друг с другом, Placebo были в шаге о того, чтобы бросить полотенце на ринг. Но группа, созданная Молко как отдушина в жизненном мраке, была для него слишком важна, чтобы он мог её отпустить.

Уже загнанные в угол, они возродили себя, открыли простые радости творчества, жизни без наркотиков и алкоголя, карьеры без прессинга рекорд-компаний. Новый лейбл (независимый на этот раз), новый драммер, новая энергия, новая жажда: Брайан Молко, полный энтузиазма и готовности уйти от тех беспросветных лет, принял нас в своём доме, в Лондоне.

Разговор, в котором не будет запретных тем.

Новый альбом начинается со слов «I need a change of skin.»

Brian Molko: Действительно, есть ощущение возрождения. После Meds контракт с тогдашним нашим лейблом подошёл к концу, и это вынудило нас задаться вопросом: какое будущее мы видим для Placebo? То был момент серьезного переосмысления, мы больше не были счастливы в своей группе. И если бы мы не взяли быка за рога, то сохранили бы Placebo выживающим в течение некоторого времени, после чего группа неизбежно пришла бы в упадок. Но я слишком многим жертвовал за эти пятнадцать лет, чтобы позволить ей погибнуть. Когда один из углов в треугольнике разрушается, опасности подвергается весь баланс. Мы отдалились друг от друга, это стало отражаться на творчестве. Вместо того чтобы держаться вместе, как было в самом начале, Стефан и я жались в своём углу, движимые инстинктом самосохранения. А Placebo, вместо того чтобы быть группой, стало брэндом, просто торговой маркой: я находился в состоянии компромисса, не было никакой искренности, и создавалось впечатление, что я собираюсь работать с людьми, всё более и более далёкими от меня. Такая была пародия на общность.

Когда ты почувствовал, что с Placebo не всё ладно?

Brian Molko: Когда записывался Meds… Мы покинули студию без гордости, отдалившиеся друг от друга, удрученные. Но потом был тур в поддержку альбома, мы триумфально прошлись по всем фронтам, как будто бы ничего не случилось. Я надеялся, что это излечит раны – это лишь растравило их. Два года в дороге я действительно чувствовал себя одиноким. И у меня не было никакого выбора, кроме как продолжать – я ведь не знаю ничего другого, это моя судьба, моя единственная ценность…

Мы со Стефаном решили вернуть нашу группу, её дух, ту невинность, которую она имела, когда мы создавали её в городской квартирке в 1994 году… Невозможно было продолжать в этом цинизме. Даже на сцене мы притворялись, мы больше не были «против всего остального мира».

Несомненно, проблемой был и ваш барабанщик, Стив Хьюитт, с которым у тебя были личные и творческие разногласия. Ты сам улаживал это?

Brian Molko: К концу тура мы не могли смотреть друг другу в глаза… он был… непредсказуем. Я боялся его реакции – эмоциональной, даже физической. Так что написал ему по электронной почте, а потом и наш менеджер официально уведомил его, что отныне он не является частью группы. Это было два года назад, и больше я с ним не разговаривал. С тех пор мы приняли в группу ещё одного Стивена. Его юность, его голод, его молодой калифорнийский оптимизм был для нас очень важен. У него татуировка «Open Minded» на костяшках пальцев, и не ради прикола. Мы нуждались в нём, чтобы вытащить себя из кризиса среднего возраста и снова стать детьми.

Вы даже принцип работы с записью изменили?

Brian Molko: Во время записи нового альбома мы изолировали себя от влияния рока так сильно, как это было возможно: слушали только классическую музыку или Fleet Foxes и Sigur Ros. Было важно жить в полной пустоте, отбросить прежние привычки, искушения – именно поэтому мы оставили Лондон и уехали в Канаду. Это была реакция на Meds, его черную, клаустрофобную, безнадежную сторону – и на распущенность в контексте всего этого. Я мечтал об альбоме более позитивном, более красочном, который был бы цветным, а не чёрно-белым… Мы испытали реальное облегчение, когда закончили Battle For The Sun, мы удивили самих себя, избавились от рамок… Мы должны были бросить себе вызов. И отошли от края пропасти.

До того, как взяться за новый альбом, вы увязли в рутине?

Brian Molko: С момента как мы начали, пятнадцать лет назад, перерывов не было, так что рутина прочно закрепилась: написание песен, запись альбома, два года на тур, затем шесть месяцев безделья… А сейчас этот промежуток был даже длиннее, потому что у нас не было особого желания доверять свою музыку лейблу – и делать, и финансировать всё мы хотели самостоятельно. Так что запись Battle For The Sun в Торонто была настоящим удовольствием, без менеджера, сидящего на нашей спине и вопрошающего, есть ли у нас сингл в работе. Даже наш директор не знала, чем мы заняты. Она получала счета: за запись партии духовых, партии струнных – и нервничала, не понимая, что происходит.

Ты стремишься вернуться на сцену?

Brian Molko: Мне нужна обратная связь с публикой, её признание. Здесь я в смятении, в замешательстве, и это убивает меня. Я вынужден быть на сцене – в материальном плане, конечно, но, прежде всего, психологически. Этот эксгибиционизм для меня так же необходим, как еда и вода. Без сцены я не могу быть счастливым и полноценным.

Ты, кажется, не способен остановиться, даже когда Placebo даёт тебе передышку – записываешь что-нибудь ещё с кем-нибудь ещё. Это неосознанные порывы? Такой способ отвлечься?

Brian Molko: Я постоянно должен быть занят. Одиночество не идёт мне на пользу, я легко могу скатиться в полную изоляцию. Ребёнком мне уже приходилось проходить через это, быть изолированным, отчуждаемым всем остальным миром, даже собственной семьёй. В Люксембурге я имел обыкновение запираться в своей комнате с дисками и гитарой. Для меня очень легко вновь вернуться туда. Но я должен с этим бороться: наличие большого количества времени для раздумий очень вредит мне.

Можешь описать свою повседневную жизнь после тура?

Brian Molko: Я стараюсь возвращаться домой не сразу, путешествую какое-то время, прохожу стадию декомпрессии. Где-то месяца два я всё делаю будто во сне. В этот момент на меня наваливаются все болезни, отложенные за два гастрольных года. Я словно появляюсь из пузыря, чувствую себя слабым, отсутствующим, ничего не хочу делать… Меня ни для кого нет, я исчезаю. В туре каждое решение принимается за тебя кем-то ещё, я становлюсь полностью зависимым – эта зависимость съедает меня, мне часто хочется самостоятельно что-нибудь приготовить, убрать… Когда я возвращаюсь домой, то восстанавливаю некоторые навыки, автономию. Готовка и уборка становятся необходимостью.

Группа оправдала твои ожидания?

Brian Molko: Лет с 14-15-ти все решения, которые я принимал в своей жизни, имели одно направление: я искал свой собственный путь – в театре, в кино, а затем в музыке, — и игнорировал рабочую среду. Я слепо верил в свою счастливую звезду. Помню, когда я был ребёнком, то сидел в туалете и давал воображаемые интервью… И у меня в голове никогда не возникало вопроса: «Стану ли я знаменитым?»… Ради своей мечты я сжигал за собой все мосты. И жить в этих мечтах было формой защиты. Я ощущал себя полностью отрезанным от общества, знал, что не могу найти в нём своё место.

Чтобы быть фронтменом Placebo, тебе пришлось вылепить новый характер, переломить себя?

Brian Molko: Пришлось, это была моя дань популярности. Я создал образ – очень уверенный, нахальный, кричащий – собственное гротескное отражение. Цирковой уродец, чудило с вечеринки… Такой способ ничего не чувствовать, обмануть неуверенность и ненависть к себе… А также попытка расцепиться с хронической депрессией, преследующей меня с юности. Поскольку я мог говорить об этом только через свои песни, невозможно было делать это каждый день… Но я должен был, в конце концов, убить свою маску и предстать перед всем этим лицом к лицу. Произошло это спустя некоторое время после выхода Meds, который стал натуральной вакханалией наркотиков и распущенности – так мы пытались скрыться в пелене отрицания, отказываясь видеть, что с Placebo не всё в порядке… Я с головой окунулся в наркотики и алкоголь, я отправился в клинику, чтобы остановить это… (тишина)… Через четыре дня после того, как я покинул больницу, мы поехали в тур. Стефан из солидарности тоже завязал с выпивкой, так что мы тогда впервые работали на трезвую голову, и это было ужасно… После стольких выступлений, когда мы были пьяны или что похуже, я понимаю, насколько я дискредитировал себя перед публикой. Сегодня всё, что я чувствую на сцене, правдиво. В то время как раньше все мои эмоции были искажены тем, что я принимал… Это лишь усиливало мой дискомфорт: я стоял на сцене перед тысячами людей с моим лицом на футболках, которые кричали: «Я тебя люблю!», и ненавидел себя. Мне хотелось закричать им: «Вы не хотели бы меня, если бы вы меня знали…» И, не зависимо от существующих мифов, ты поёшь лучше и ты играешь лучше, когда ты трезвый… Во время записи нового альбома, я присутствовал в студии и мысленно, и физически (смеется)…

Ты рос в Бельгии, Люксембурге, Англии, с отцом-американцем франко-итальянского происхождения и матерью-шотландкой. Ты – человек с потерянными корнями?

Brian Molko: Дома я разрывался: моя мать была очень религиозной, мой отец был бизнесменом, и оба, по различным причинам, были против моей артистической карьеры. Мне на своём пути с детства пришлось прорубаться с топором, я знал, что мне нечего ждать от других, и что однажды я покажу им, как они были неправы, потому что во мне есть кое-что… Это дало мне силу и твёрдость стать тем, кем я стал. Отсутствие корней, без сомнения, способствовало тому, что я нигде не чувствую себя дома. И это особенно усугубляло чувство одиночества. Я бы и рад был принадлежать к какой-то определённой культуре, семье, общности, но всё это прошло мимо меня. Поэтому я создал Placebo – как замену семье. Это не просто группа, это я сам.

В новом альбоме вновь звучит тема наркотиков. Ты можешь жить без них?

Brian Molko: Не сочтите за ипохондрию, но я действительно должен принимать лекарства, чтобы лечить депрессию. Долгое время я, как подросток, жил с этой болью, у которой не было никакого названия. Мне было 25 лет, когда мою депрессию диагностировали врачи. И было большим облегчением узнать, что я болен, что я не сам творил это с собой, что я не имел никакого контроля над своими эмоциями, своей нескончаемой печалью. Единственная положительная сторона в том, что я стремился преодолеть боль в творчестве, найдя в этом некую форму терапии. И передать нельзя, какое это счастье – знать, что ты не придурок, а просто болен.

перевод с инглиша selmadora