Татуировка и пирсинг – история возникновения

В последнее время с развитием неформальных субкультур на улицах появилось множество молодых людей с отличительными знаками своих – татуировками и пирсингом. Может показаться, что мода на подобное украшение своего тела возникла не так давно. Но на самом деле еще наши древние предки наносили рисунки на тело или делали проколы. Тату и пирсинг – что это: веяние моды или дань традициям?

Татуировка – возникновение и развитие

Нанесение на тело татуировок, как искусство, возникло еще 6000 лет назад. В те времена татуировка была не столь украшением, сколько обозначением принадлежности к определенному роду или племени. Практически все народности делали на своем теле отметки краской. При раскопках, извлекая останки египтян, индейцев, жителей племен Европы и Азии, археологи обнаруживали на их телах рисунки, изображающие битвы и сражения, животных, замысловатые орнаменты. Так, в племенах, проживающих на территории Северной Америки, считалось, что чем больше на теле воина различных изображений, тем он смелее и отважнее. Дело не только в личных достижениях конкретного бойца, но и в том, что тату наносились под кожу довольно болезненным методом: при помощи шипов, острых кусков зубов животных и рыб. Поэтому человек, прошедший через эту процедуру уже считался храбрым и мужественным.

Татуировки на теле человека говорили окружающим о его особом положении. В одних странах это означало богатство и влияние человека. В других – намек на его магические способности. В некоторых странах, например, в Риме таким образом клеймили рабов и преступников.

Особая культура татуировок была развита у японцев. В их основу легли древние легенды и сказки. Японским гейшам разрисовывали тело тату-рисунками в виде одежды, оставляя незаполненными ступни, ладони и лицо. Самураи же выбирали для себя изображения, обозначающие силу, мужество, мудрость, отвагу: дракона, карпа и воина. Стоит добавить, что первая трехмерная татуировка появились именно в Японии.

Пирсинг – древняя практика проколов

История пирсинга также насчитывает не одно тысячелетие. Люди прокалывали свое тело для того, чтобы подать соплеменникам или иноземцам какой-либо знак, будь то превосходство или, наоборот, порабощенность.

У мумий, найденных при раскопках, обнаружены проколы с вставленными в них палочками, кольцами, кусочками костей в самых разных частях тела. Древнеримские воины прокалывали себе соски, что характеризовало их как мужественных и отважных людей. В Древнем Египте женщины вставляли себе украшения в пупок, и, как правило, это была отличительная черта жриц фараона и приближенных к нему девушек. В племенах американских индейцев мужчинам прокалывали мочки и хрящи ушей. Африканские женщины считаются первыми законодательницами пирсинга губ. Как правило, это делалось не красоты ради. Женские губы прокалывались во время обрядов. В племенах лоби, нсара, мурси до сих пор пользуется популярностей пирсинг губ с целью их растяжения, для чего в место прокола вставляются глиняные или деревянные тарелки.

Татуировка и пирсинг – современность

На современном этапе идея подобного украшения продолжает развиваться в умах и на телах молодых людей и людей более зрелого возраста. Те, кто имеет рисунки на своем теле, говорят, что выходя из салона, уже точно знают, какую татуировку они сделают в следующий раз.

Самое главное после принятие решения о тату или пирсинге на своем теле – это выбор профессионального мастера, с помощью которого процедура оставит не только приятное впечатление, но и послужит радостным началом нового жизненного этапа.

Татуировка – собственный опыт

Инна, 24 года, Ульяновск.

«Первая татуировка появилась у меня в 15 лет – назло родителям. За 9 лет ни разу не пожалела о своей бабочке на лопатке, в прошлом году подкорректировала ее немного, и решилась на еще одну тату – на запястье фразу на латинском языке. Мне нравится, когда на меня обращают внимание, нравится отличаться от других людей – мои татуировки помогают мне в этом».

Катрин, 19 лет, Москва.

«Мне 19 лет, и на моем теле уже 4 татуировки, и это еще не предел. Сзади на шее у меня иероглифы, означающие «любовь» и «музыку», на обоих запястьях – крылья бабочек, и солнце – возле пупка. В моих ушах – тоннели, проколот нос, и один сосок. Я мечтаю о куда больше количестве татуировок. Зачем я это делаю? Это моя идеология. Мир слишком сер и я раскрашиваю его сама на своем теле».

Иван, 21 год, Пермь.

«У меня всего одна тату – сделал по глупости в 17 лет, когда был влюблен в одну девчонку. Любовь прошла, а татушка осталась».

Тату-салон «Бриз»
8 (351) 7-77-23-64, 8 (351) 7-77-23-94, 8 951-807-9288

Тату и пирсинг: все «за» и «против»

Главное и не обсуждаемое правило: и проколы, и татуировки делать только в специализированном салоне с хорошей репутацией и полным комплектом лицензий. Но защититься от ВИЧ и гепатитов– еще не все: у врачей есть еще несколько претензий к тату и пирсингу. Насколько они для вас убедительны – решайте сами, но по крайней мере взвесьте их хорошенько до того, как сдаваться мастеру.

ТРИ ПРЕТЕНЗИИ ГИНЕКОЛОГА

Тату лишает естественной защиты ближайшие к месту нанесения органы.

«Если у девушки на пояснице тату, мне будет сложно вылечить у нее воспаление придатков, — говорит гинеколог-эндокринолог Елена Бухарина. — Особенно, если девушка сделала тату, уже имея воспаление.» Частицы краски могут попасть в лимфатические сосуды, по ним — в ближайшие лимфоузлы и закупорить их. В таком случае узлы перестают осуществлять свою важнейшую функцию – вырабатывать антитела против вирусов и бактерий. В результате к организму начинает «липнуть» все болячки — герпес, папилломавирус,прочие инфекции. Причем ослабление местного иммунитета остается пожизненно.

Самые опасные и нежелательные места для татуировок — над лобком, на пояснице и на верхней части внутренней поверхности бедра.

Менее опасна татуировка на ягодице: она не снижает местный иммунитет.

Возражение фаната:«Современные краски — качественные и безопасные!»

Контраргумент врача:Американская студентка Лесли Вагнер однажды решила выяснить, почему потускнела ее татуировка, и обнаружила, что никто точно не знает, из чего состоят чернила для нанесения тату. Проведя небольшое исследование, студентка была поражена высоким уровнем свинца в некоторых марках чернил и присутствием в них лития. А в синих чернилах оказалось столько меди, что измерительные приборы зашкаливали.

Категорически нельзя делать татуировку, если есть (или была в детстве) аллергия хоть на что-нибудь.

ЕСЛИ НЕЛЬЗЯ, НО ОЧЕНЬ ХОЧЕТСЯ:

► Ищите специалиста, обладающего знаниями точек и металлов.

► Проконсультируйтесь у гинеколога и рефлексотерапевта.

► Носите украшения как можно реже и снимайте их на ночь.

Иначе слишком велик риск пополнить армию хронических аллергиков.Были случаи, когда у вроде бы здоровых подростков после нанесения тату развивалась бронхиальная астма.Помочь тогда сможет разве что плазмофорез – очищение крови. Обычное сведение татуировки облегчения не принесет: частицы краски успеют попасть в лимфоузлы и сделать свое черное дело.

Возражение фаната: «А вот Маша и Саша с ног до головы в татуировках — и ничего!»

Контраргумент врача: Все люди разные, никто не знает, где его слабое место. Если хочется проверить это методом тыка – пожалуйста. Только чур потом не жаловаться.

Прокол пупка может аукнуться во время беременности.

Случаи, когда у будущей мамы с проколотым в девичестве пупком начинают буквально расходиться ткани передней брюшной стенки, — не такая уж редкость. Хирурги только разводят руками: как ушивать пупочную грыжу женщине, живот которой все увеличивается в размерах? Выход — кесарево сечение, а после родов ликвидация последствий.

Возражение фаната: «Кольцо в пупке – неотъемлемый элемент культуры многих племен и народов. Рожают себе каждый год, и ничего у них не расходится!»

Контраргумент врача: В России раньше вообще в поле рожали – только смертность в родах была высоковатой. Очевидно, примерно как у тех самых африканских племен…

ТРИ ДОВОДА РЕФЛЕКСОТЕРАПЕВТА

Тату и пирсинг – это постоянное раздражение органа, с которым тесно связана точка тела, на которую они нанесены.

«Точки на скулах – проекция зоны кишечника, на пояснице — зона гинекологии, внешний край ушной раковины – проекция миндалин, кончик языка – зона сердца (при болезнях сердца раздражать эту зону никак нельзя), пупок считается царем брюшной полости, — перечисляет врач-рефлексотерапевт Татьяна ВЕРЛЕ. – В рефлексотерапии считается, что постоянное раздражение этих точек металлом или краской ослабляет связанные с ними органы, повышает риск болезней.» Например, при частых ангинахпирсинг языка категорически противопоказан – все время будут обострения. А уши прокалывать безопасно только в самом центре мочки.

Возражение фаната:«Но ведь в восточной медицине лечат прокалыванием определенных точек!»

Контраргумент врача:Да, только чтобы найти эти точки, долго учатся, причем отнюдь не на пирсинг-мастера. Кому и в каких местах полезен пирсинг, определить может лишь опытный врач. Причем это место может оказаться не тем, которое вы наметили для прокола.

Неправильно подобранный металл для украшений тоже может повредить.

Золото в пупке, например, плохо действует на легко возбудимых людей (им лучше серебро). Серебряные колечки по краю ушной раковины еще больше ослабляют больное горло. Серебро в проколотой губе может усугубить дисбактериоз. Правильно подобрать металл можно только рефлексотерапевт.

Возражение фаната: «Но можно носить украшения из инертной медицинской стали.»

Контраргумент врача: Даже она способна вызвать раздражение. Кроме того, металл быстро охлаждается, ведь обычно украшения носят не для того, чтобы скрывать «красоту» под одеждой. В холодное время года это может сослужить недобрую службу: например обилие сережек и колечек в ушах часто приводит к воспалению миндалин зимой, если ходить без шапки.

Осложнения от пирсинга и нанесения тату происходят чаще, чем кажется.

Пирсинг губ опасен для десен и может привести к потере зубов. Американские стоматологи, обследовав 58 молодых людей, установили, что у тех, кто увлекается пирсингом губ и языка, в 2 раза чаще встречаются воспаление и атрофия десен. Впрочем, если металлические элементы извлекать на ночь и постоянно следить за гигиеной полости рта, риск значительно снижается.

Проколотый пупок заживает очень долго. Самое распространенное осложнение — флебит (воспаление пупочной вены). Прокалывая брови, мастера салонов нередко попадают в сосуды: клиент получает отек, гематому. Массивное украшение брови постоянно маячит перед глазами и может привести к косоглазию. Пирсинг языка резко снижает защитные свойства слюны и повышает риск стоматита. Английские ученые доказали также прямую связь между пирсингом языка и менингитом: инфекция через подъязычную артерию проникает прямо в мозг.

Повышенный риск заболевания сохраняется и спустя годы после процедуры: украшение в языке постоянно травмирует ткани, образуются мелкие ранки – ворота для инфекции.

Возражение фаната:«В крупных тату-салонах работают профессионалы, гарантирующие отсутствие побочных эффектов».

Контраргумент врача: О гарантиях в вопросах здоровья говорить сложно. В любом случае доверять можно только мастеру, который расспросит о вашем здоровье, наличии хронических недугов и аллергии. От мастера, который без лишних разговоров готов проколоть и набить все по вашему желанию, бегите не оглядываясь.

КрасотаПотом (не) пожалеешь: Женщины
о подростковых татуировках и пирсинге

«Моя внешность и моё тело принадлежат только мне»

Полная дееспособность в России наступает в восемнадцать лет — с этого момента человек в том числе может делать татуировки без согласия опекунов. Людям более юного возраста салоны должны отказывать в услугах, если они пришли без старших или не принесли письменное согласие, но на практике, конечно, эти правила соблюдают далеко не всегда. И хотя в подростковом возрасте особенно сильно хочется проявлять себя с помощью внешности, до сих пор считается, что с возрастом люди непременно пожалеют о пирсинге или тату. Мы поговорили с пятью женщинами об их опыте ранних экспериментов, чтобы узнать, разочаровались ли они в них со временем и как окружающие реагируют на них сегодня.

Врачи, пирсеры и тату-мастеры настоятельно рекомендуют проводить любые манипуляции у профессионалов, использующих специальный инструмент, который способствует своевременному заживлению, и в проверенных салонах, соблюдающих санитарные нормы. Специалисты не советуют принимать решения о модификациях в состоянии опьянения.

Лена Филиппова

В школе у меня не было возможности что-то делать с внешностью: c одной стороны, сказывалось давление родителей и учителей, с другой — у меня попросту не было внутреннего ресурса и видения того, как я хочу выглядеть. Поэтому первые эксперименты начались после окончания школы и продолжились на первых курсах института.

Красивым мне тогда казалось то, что было самобытным, отличающимся от общей повестки. Поэтому сюда, конечно же, попадали все субкультурные стили: начиная с эмо-кидов и скейтеров заканчивая косплеерами и анимешниками. Увлечение панк-музыкой совпало с первым по-настоящему самостоятельным периодом жизни, так что всё вместе привело к желанию сделать тоннели и татуировку. Конечно, тут важно даже не то, что я их сделала, а то, что вообще решилась на это. Это был этап взросления, попытка доказать себе и миру, что моя внешность и моё тело принадлежат только мне.

Я всегда шучу, что
по размеру татуировки можно догадаться
о размерах моего юношеского максимализма

Я не жалею. Это был не просто удачный или неудачный опыт — так я нащупывала свою самостоятельность, ответственность и даже телесность. Ещё меня спасло то, что даже тогда я принимала взвешенные решения. Тоннели я сделала совсем небольшие, а для татуировки выбрала одного из лучших мастеров в Москве. К тому же татуировка в классическом олдскул-стиле — ласточки, ленты и вот это всё. Это смотрится наивно, но не вызывает у меня негатива.

Мама узнала о тату почти сразу и со временем привыкла. Папа туннели попросту не заметил, а татуировку при нём я до сих пор особо не показывала. Он, конечно, о ней догадывается, но мы оба просто не касаемся темы. Туннели я достала давным-давно, и понять, что они у меня были, практически невозможно. Об этом помню только я и только потому, что не могу носить маленькие серёжки — они попросту вываливаются.

Татуировка очень часто удивляет людей. Во-первых, своим размером. Во-вторых, она для многих совершенно не вяжется с моим нынешним видом и, главное, характером. Я всегда шучу, что по её размеру можно догадаться о размерах моего юношеского максимализма. Да, она расположена на спине — ещё одно удачное решение. Я её почти не вижу, но из-за особенности места её не особо видят и другие люди. Только если летом или в бассейне. Ну и если раньше ко мне мог подойти человек и начать расспрашивать про татуировку, то сейчас это нонсенс. Все стали спокойнее относиться, появилось понимание личных границ.

Саша Полидовец

керамистка и основательница «89 градусов»

Первый раз я покрасила волосы в тринадцать лет, доведя их до рыжего цвета каким-то дешёвым «отбеливателем» из киоска около дома. Тогда всё и началось: дреды, окрашивание в розовый, белый, голубой, красный и чёрный, естественно. В то же время я захотела сделать пирсинг, но родители не разрешили. Потом запреты перестали меня волновать, и я проколола сначала пупок в двух местах, потом бровь — после меня уже было не остановить. Я проколола бровь ещё два раза у друга на кухне. Самое эпичное — пирсинг губы в туалете минского кинотеатра. Про уши даже не говорю — бесчисленные проколы, трайбл, который я сделала сама себе, небольшие тоннели по сантиметру. О татуировках мечтала и первую сделала, как только мне исполнилось восемнадцать — на следующий же день. Ни о чём не жалею! Это было классное время экспериментов, которое я всем желаю.

На моё подростковое представление о красоте влияло моё субкультурное окружение. Весь пирсинг, кроме двух серёжек, я вынула где-то в восемнадцать-девятнадцать лет, тогда же перестала краситься в яркие цвета. А татуировки продолжаю делать до сих пор и очень их люблю. У меня их больше двадцати по всему телу. Только одну я решила свести и впоследствии перекрыть — как ни иронично, но это был тот первый рисунок в виде бабочек. Он перестал мне нравиться уже через несколько лет. На самом деле эскиз мне с самого начала не был близок, но в силу возраста я то ли от стеснения, то ли ещё от чего побоялась сказать мастеру, что хочу другую татуировку.

С одной стороны, татуировка будет напоминанием о бурной молодости.
С другой — есть шанс, что в более зрелом возрасте ты будешь о ней жалеть

Процедура удаления татуировки гораздо сложнее набивания. Все фотографии в интернете c идеально чистой кожей — лукавство. По факту ты после каждого сеанса ходишь с обожжённой, покрытой красными буграми кожей. Закрывать её ничем нельзя, и выглядит всё поначалу просто ужасно, а потом остаётся бледнеющее пятно, которое почти невозможно свести до конца. Я сделала три сеанса, чтобы татуировка стала достаточно бледной, и перекрыла её новой.

У меня много татуировок, и их часто комментируют, но дурацкие вопросы в духе «а что будет с твоей кожей в старости?» задают всё реже. То ли общество изменилось, то ли я очистила своё окружение. Гораздо чаще люди говорят, что у меня красивые татуировки с интересными историями.

По своему опыту скажу, что бодимодификации лучше начинать попозже, потому что свою первую неосознанную татуировку я свела. С одной стороны, татуировка с кошкой Hello Kitty или надписью «поганая молодежь» под глазами будут напоминанием о бурной молодости. С другой — есть шанс, что в более зрелом возрасте ты будешь о ней жалеть. А может, и не будешь — это индивидуальный вопрос. Но то, что формулировать свои желания и запросы в юном возрасте сложнее, чем в зрелом, — факт. Выводить татуировки потом долго, дорого и болезненно. Кто бы что ни говорил, вернуть кожу к первоначальному состоянию чаще всего практически невозможно.

Лера Казакевич

Экспериментировать с внешностью я начала в одиннадцать лет, когда сделала мелирование. Было отвратительно, зато я казалась самой крутой девчонкой во дворе. В пятнадцать я пробила верхнюю губу — такой пирсинг называется «монро», в 2006-м это было жутко модно. Мама была не против, сказала: «Делай что хочешь, но только, пожалуйста, иди в салон, чтобы всё было стерильно». Я тогда уже подрабатывала, так что и на салон, и на штангу заработала сама. С «монро» я проходила недолго: на какой-то вечеринке потеряла «кружочек» и потом просто забила. Позже я начала пробивать уши — в каждом ухе по четыре дырки, вот это я уже делала «нелегально» — дома у подружки на кухне. Маму успокоила тем, что мы всё облили спиртом и подружка была в перчатках (на самом деле нет). К счастью, всё обошлось и инфекцию мы не занесли. С пирсингами на этом у меня и закончилось, пробитые пупки и языки меня не привлекали.

В то время я тусовалась на андеграундных панк-хардкор-тусовках с ребятами намного старше себя. У них всех были татуировки, и это казалось мне прям суперкрутым. Тогда я решила, что как только мне стукнет восемнадцать, я набью себе тоже. Для меня это не было спонтанным решением, я даже говорила себе: «Окей, пусть я вырасту и мои вкусы поменяются, но я буду вспоминать о своих безмятежных восемнадцати годах и о том, что была в этой движухе». Маму просто поставила перед фактом. Так что в восемнадцать на самостоятельно заработанные деньги пошла и набила себе леопардовое сердце с розовой каёмочкой и пустой лентой, потому что я не знала, что туда хочу вписать. Оставила решение на потом.

Будь у меня сейчас чистая кожа, то я бы скорее придерживалась какого-то одного стиля. С другой стороны, сумбур — это всё равно часть меня

Когда тебе шестнадцать-восемнадцать лет и ты влюбляешься в парней-музыкантов, которые забиты татуировками, то тебе хочется им нравиться — и ты наивно считаешь, что они заметят тебя, только если у тебя тоже есть татуировки. Плюс эти парни фанатели от Suicide Girls (сайт пин-ап фотографий женщин, в том числе эротических, вокруг которого образовалась целая субкультура. Не раз подвергался критике в фемсообществе. При этом его соосновательница считает себя феминисткой. — Прим. ред.). Помню, я грезила о том, чтобы быть такой же, поэтому всеми способами им подражала: рисовала стрелки и половину челки перекрасила в блонд. Выглядело ужасно. Лет в двадцать, когда татуировок стало больше одного сердечка на плече, мне под фото один парниша написал, что я прям как девушка из «suicide girls». Сказать, что я была рада, — не сказать ничего.

По большому счёту, мне никогда не нравились гламур, нежность и такая «девочковсть» с рюшами и косичками. Я всегда была немного сорванцом, поэтому то, что я когда-то попала в панк-хардкор-тусовку и начала делать татуировки и пирсинг, было предсказуемо. Ни об одной своей татуировке я не жалею. Для меня это якоря воспоминаний об определённых этапах становления. У меня даже есть татуировка на ноге, где написано просто «богиня» — её я набила в двадцать семь лет на нетрезвую голову у друга дома, в Бельгии, в свой день рождения. Татуировка предельно кривая, но мне дорого воспоминание, связанное с ней.

В итоге я переделывала только первую татуировку. Сначала я набила леопардовое сердце, потом я просила свою мастерку набить рядом тортик, потом пироженку, потом она предложила зелёного зайца. В общем, на руке получилась полная каша. В двадцать два или двадцать три я поняла, что тортики и зайчики — это прям совсем не моё и не соответствует моему внутреннему представлению о себе, поэтому решила, что буду переделывать. Пришла к мастеру, который специализируется на блэк-ворке, и сказала, мол, что можем сделать, чтобы было мрачно и без этих всех тортиков. Честно говоря, я была готова просто всё закрасить чёрным. Он предложил придать этому безобразию какую-то более оригинальную форму. Но предупредил, что нужно будет вывести контуры, чтобы они не выбивались под слоем чёрного.

Пришлось «стрелять» руку лазером. Я прошла два долгих, жёстких и болючих сеанса — ради экономии я отказалась от обезболивающего. Мне «стреляли» руку, а я терпела и страдала, даже температура поднялась. Ощущения очень неприятные, ещё раз я бы, наверное, не согласилась: и сводить больно, и заживает неприятно и долго. После этого было много сеансов перекрашивания, которые тоже оказались очень болючими — совсем другие ощущения, чем по чистой коже.

Мама спокойно относится к моим бодимодификациям — у неё у самой полностью забита голень. Она мне всегда говорила: «Лерок, твоё тело — твоё дело, наделаешь ошибок — тебе потом о них жалеть, так что просто подумай, что будет потом, если устраивает всё — пожалуйста, бей». От папы я скрывала татуировки лет до двадцати двух, потому что он достаточно консервативный человек. Но это было несложно, поскольку он живёт в другом городе и видимся мы нечасто. А повзрослев, я просто забила и решила, что пусть принимает меня вот такой, какая есть. Первое время отец меня подкалывал или пытался вскользь намекнуть, что ему не нравится. Сейчас, мне кажется, он уже просто смирился и не обращает внимания.

Люди часто не могут удержаться и комментируют татуировки. Однажды в раздевалке тренажёрного зала незнакомая девушка ни с того ни с сего спрашивает меня: «А вам было больно?» Если честно, то я не сразу поняла вообще, о чём она. Татуировки уже неотъемлемая часть меня. А иногда делают и комплименты.

Я думаю, эксперименты с внешностью — это как с университетом. Лучше принимать решение, когда ты уже сформировался как личность и понимаешь, кто ты, какой ты и что тебе нужно. Если бы я сейчас встретила себя восемнадцатилетнюю, то попросила бы немного повременить. Потому что будь у меня сейчас чистая кожа, то я бы скорее придерживалась какого-то одного стиля и не получилось бы того сумбура, что есть сейчас. С другой стороны, сумбур — это всё равно часть меня.

Александра Мельник

Лет в двенадцать во мне все замирало в благоговении от того, какой может быть мир вне привязок к установленной материальности. В тринадцать родители подарили мне на день рождения мои первые, культовые в те времена, мощнейшие ботинки Grinders (которые изношены почти до атомов, но до сих пор лежат в шкафу как реликвия). Они стали символом моих устремлений.

Сначала я долго наблюдала и копила впечатления, вдохновение и силы. Потом, лет с шестнадцати-семнадцати я начала делать пирсинг. Самый первый — индастриал в ухе. Комментарии со стороны были в духе «уродство, сатанизм, бред». Часто сыпались вопросы или насмешки на тему того, что это подростковые «игрушки». Родителям не нравилось — поначалу они протестовали или говорили, что это скоро пройдёт. В школе относились плохо вообще ко всему, и по возможности пирсинг нужно было прятать. Зато в институте уже не порицали элементы в внешности и оценивали исключительно отношение к учебе и производительность.

При этом мне всегда хотелось татуировки. Идея одной из них у меня чётко оформилась уже лет в четырнадцать. Но набить татуировку недёшево. Все мои татуировки принципиально сделаны только на заработанные мной деньги — это одна из причин, почему первая появилась у меня только в двадцать три. Сейчас их штук пятнадцать, и ещё многое впереди. Ни об одной из них не жалею, напротив, никакую из них не собираюсь удалять или перекрывать. Каждая — это нечто непреложное, нечто, во что вложена часть души. Я так отношусь ко всему, что делаю.

Если эксперименты с внешностью отражают метаморфозы твоей души, то ты не будешь обращаться
к ним необдуманно

Много изменений перетерпели уши — потому что хотелось попробовать всё, но остались наиболее приглянувшиеся варианты. Также почти сразу пришлось снять одну из штанг в языке, потому что со всеми было не очень удобно произносить некоторые звуки в английской речи. Все появившиеся впоследствии проколы остались неизменными и очень радуют.

Первая реакция родителей — шок и страдания. Однако со временем они всё приняли, потому что ни одна модификация не делает тебя плохим, глупым, безответственным, неквалифицированным, жестоким и т. д. Я не стираю свои способности, когда крашу волосы в яркий цвет, делаю прокол или татуировку. Родители наблюдали за мной и моей устремлённостью, за успехами и становлением, и мой внутренний стержень давал им спокойствие. Очень их люблю и благодарю за такое понимание.

Татуировки они не принимали дольше всего, по большей части из-за опасений, что я не найду «хорошую работу». Но втянулась даже моя любимая бабуля — и красила мне волосы в кучу цветов, выбривала мне ирокезы и нереальные узоры, которые придумывала сама. А мама позже приняла от меня в подарок несколько татуировок и тоже теперь красуется и радуется каждый день. Правда, некоторые из моих татуировок до сих пор вызывают у них шок, но не самим фактом их наличия, а из-за изображений или расположения — «вдруг увидят и надают по башке». Всем известно, какие нетолерантные люди могут встретиться в тёмном переулке.

Люди, причём совершенно разных возрастов, часто реагируют и на пирсинг, и на тату. Бывают как насмешки и агрессия, так и искреннее доброе изумление и восторг. Иногда захожу в магазин, и мне от абсолютно незнакомого человека прилетает прямо в лицо: «Это ж надо было так себя изуродовать!» Стою на остановке и слышу: «Дитя дьявола, костра не хватает на тебя». Бывает, иду по торговому центру, и мне навстречу летит поднятый большой палец и слова: «Какой о***й пирсинг! Уважение!» Иногда совершенно непредсказуемые комментарии говорят люди, от которых их не ждёшь, в транспорте, на почте, в поликлинике. Очень консервативные на вид прохожие оказываются настоящими авантюристами: хвалят весь мой вид или какие-то приглянувшиеся им детали, просят показать «картинку полностью», интересуются значением, рассказывают мне что-то из своей жизни, потому что у них возникла ассоциация с моей татуировкой. Некоторые просят сфотографировать то, что им понравилось.

У меня есть татуировка на корейском языке, и люди иногда с восторгом говорят, что могут её прочитать и понять. Однажды у меня был продолжительный курс лечения, и мой доктор каждый приём расспрашивал меня про татуировки, рассматривал новые, а потом тоже сделал себе одну, сказал, что вдохновился мной. Люди незнакомые, но с которыми вижусь не в первый раз, например, в парикмахерской, бывает, спрашивают, как «поживает собачка» или с нетерпением отмечают что-то новое. В транспорте, особенно в метро, люди могут и обсмеять, и познакомиться, предложить какой-нибудь проект; часто присаживаются, чтобы спросить, что подвигло, что значит, как решиться, насколько больно. Мне кажется, что в целом интереса и положительной реакции больше, чем негатива.

Препятствием к получению работы для меня была даже просто бритая голова, чего уж говорить о татуировках. Для одной из прошлых работ мне пришлось отрастить волосы и снять часть пирсинга. Но сейчас постепенно к людям с татуировками и пирсингом начинают относиться спокойнее. В некоторых сферах даже не акцентируют на этом внимание — это очень греет. Лично мне радостно было видеть в банке сотрудников с татуировкой во всю шею или с рукавом. Но для многих сфер это всё ещё скорее исключение, особенно когда речь идёт о работе с людьми.

Бодимодификация — это широкое поле для поисков и экспериментов, возможность закрепить для себя найденное и двигаться вперёд ко всему, во что веришь. Существует, конечно, мнение, что по молодости часто совершают ошибки, что часть татуировок в будущем может захотеться перекрыть. Но я думаю, что, во-первых, всё то, что ты испытывал в момент поисков, и то, к чему обращался, — это ядро, без которого ты был бы не ты и никуда бы не продвинулся. Во-вторых, если путь модификации для тебя — это инструмент творчества, если эксперименты с внешностью отражают метаморфозы твоей души, которую ты держишь в гармонии, то ты не будешь обращаться к ним необдуманно и делать то, о чём потом пожалеешь. Так, впрочем, правильно было бы относиться ко всем решениям.

Мария Каплевская

Первый пирсинг я сделала в тринадцать. Я училась в вечерней школе МГУ на геолога, и у меня была договорённость с родителями: если окончу год на одни пятёрки, то отец отведёт меня в салон проколоть язык. У меня получилось, и мы пошли в тату-салон на Арбате. Было весело.

Первая татуировка появилась в 2006 году, когда мне было пятнадцать, — вишни с черепами на правой руке. Поначалу я хотела две зеркальные ласточки с лентами, но когда пришла на приём к мастеру, он предложил посмотреть другие рисунки на будущее. В итоге мой взгляд упал на один из его эскизов — и я просто влюбилась в эти вишни. Они до сих пор меня радуют. Помню реакцию родителей — мама смеялась. В целом все отнеслись спокойно. Думаю, это связано с тем, что мой дедушка — художник, и все знали, что у меня с детства творческий потенциал. Момент, когда я начну экспериментировать не только с цветом волос, был вопросом времени.

Окружающие постоянно говорили, что с татуировками меня не возьмут на «нормальную работу». Но проблемы у меня были лишь два раза. Первый — в шестнадцать лет, когда я пыталась устроиться на должность продавца-консультанта в «Евросеть». В ходе собеседования надо было выйти на сцену и перед толпой других соискателей рассказать в микрофон о себе и о том, чем ты можешь быть полезен компании. Я работала с четырнадцати лет и продавцом, и промоутером. Тогда у меня был уже был пирсинг в губе. В какой-то момент меня спросили: «Ты понимаешь, что это надо будет снять?» Естественно, меня отмели на первом же этапе конкурса.

Кто-то считает татуировки «ошибками прошлого» —
ну и пусть. Это мои татуировки,
и мне с ними жить

Другой раз дело было в татуировках. Я тогда училась на пятом курсе университета и параллельно искала подработку. До этого я училась на стилиста-визажиста, у меня был нужный опыт, так что я хотела заниматься этим постоянно. Мне помогли найти вакансию в одной из марок масс-маркета, при этом достаточно молодёжной. По телефону я общалась с девушкой, скинула ей своё портфолио, она сказала: «Вау, приезжайте к нам десятого числа оформляться». Через какое-то время я получила от неё СМС: «Я нашла ваш профиль „ВКонтакте“. Это ваши татуировки?» Я спросила, проблема ли это, и получила ответ: «Представитель нашей марки не может быть в татуировках, к сожалению, вы нам не подходите». Я долго пребывала в шоке. Самое смешное, что после меня спокойно взяли работать визажистом в ГУМ в Burberry.

Терпения не хватит перечислять, сколько раз меня обзывали из-за татуировок. Постоянно спрашивают о значениях татуировок: «А что это значит»? «А зачем это сделано»? «А это больно?» и, конечно, «Что ты будешь делать в старости?». Люди старшего поколения редко акцентируют на этом внимание в положительном ключе. Единственное, мне всегда делают комплименты по поводу татуировок за границей — преимущественно на пляжах, причём в самых разных странах.

В четырнадцать-пятнадцать лет я примерно представляла свой жизненный путь и, как ни странно, примерно по нему и иду. Не вижу в модификациях в таком возрасте ничего плохого. Меня до сих пор иногда посещают мысли снова проколоть язык. Из всех татуировок мне не нравится лишь одна — её надо переделать, но мне лень.

Сейчас я работаю в далеко не творческой сфере. Последние четыре года я занималась проектированием метрополитена в качестве инженера — мои татуировки никогда никого не интересовали ни при приёме на работу, ни после. В этом деле прежде всего важен мой мозг, так что мой внешний вид не имеет никакого значения. Недавно я устроилась работать в сам метрополитен инженером. И тут тоже всем всё равно.

Кто-то считает татуировки «ошибками прошлого» — ну и пусть. Мне-то какое дело — это мои татуировки, и мне с ними жить.