chispa1707

chispa1707

МОЙ КОММЕНТАРИЙ : Понятно, что Данциг получил свои ряды медалей за службу именно этому режиму. Ясно, что издано все это по конкретному госзаказу в узкополитических целях. И так же ясно, что сейчас эти рисунки выполняют роль троллинга (как и предложения эрзац-депутата Милованова о дресс-коде для новобрачных) — чтоб не думали о подступающей Большой войне имени В. В. Путина.
Но — перепостил. Мы — страна дисбаланса. На белых индейцев, категорически не готовых отвечать даже за близлежащую речку, повесили ответственность за моральный облик всего мира. И ясно, что мы взялись за привычные руке инструменты — топор да тесак.

Оригинал взят у zigzagser в Ужасы ГУЛАГа в рисунках Данцига Балдаева

Данциг Балдаев (1925 — 2005) сын «врага народа» — Сергея Петровича Балдаева, известного бурятского ученого, этнографа и писателя, имел 33 летний стаж работы в МВД: уголовным следователем в НКВД-МГБ-МВД, в уголовном розыске Санкт-Петербурга, тюремным надзирателем следственного изолятора Кресты. Данциг Балдаев собрал уникальные материалы о «нравах и обычаях» лагерной жизни, тюремном фольклоре сталинских времен и автор книг о тюремных татуировках и словарей блатных воровских выражений (фени): «Татуировки заключённых», «Russian criminal tattoo», «Drawings from the Gulag» и «Словарь блатного воровского жаргона». Альбом Данцига «ГУЛаг в рисунках» (Drawings from the Gulag) издан во Франкфурте-на-Майне.

Гулаговская шутка, «поддать пара», над вновь прибывшим этапом зэков.

05 марта 1953г. Весть о смерти Сталина была встречена миллионами зэков ГУЛАГа с большой радостью.

-Ура! Большой людоед подох! Ребята, мудрейший из мудрейших отбросил копыта! Ура! Вождь ВКП(б)-Всесоюзной коммунистической партии бандитов сдох! Сталин дуба дал! Да здравствует амнистия! Ура.

так это же и есть древнегреческий Тартар и «мёртвые души», смещённый дальше на Север

«Аид — он не меняется!»

я, правда, искренне не понимаю сочувственного тона: при Сталине люди с преступными наклонностями сидели, люди с преступными же наклонностями шли работать их охранниками — так что, простите, удивительного, что они там все друг друга насиловали-убивали, если хорошо отлаженное (к концу сталинизма) милицейское ведомство собирало вместе на фактических «островах» всех антисоциальных девиантов? (в то время как просоциальные девианты типа лучших учёных получали от государства дворцы и в пересчёте на современность миллиардные бюджеты на воплощение возвышеннейших мечтаний типа полёта на Марс)

то есть ещё раз: милиция работает ХОРОШО, поэтому убийцы, воры, психи оказались выявлены и отделены от общества (а «политические» — это далеко не невинные граждане, а люди, склонные не своими руками совершать преступления, а подстрекать к преступлениям, а потом делать удивлённое лицо: я же ничего не делал?! я же только говорил? вы ущемляете свободу мнений!) — высланы в Гулаг-Тартар — А ГДЕ ОНИ ДОЛЖНЫ НАХОДИТЬСЯ?

хорошо, зэки из Гулага (= «мёртвые души» из Тартара) вышли на свободу, реабилитированы, и свергли Советских Богов — в итоге мы имеем с 1990-х годов КРИМИНАЛЬНЫЙ СВОДКИ ИЗ МИРНЫХ ДОМОВ ТАКОГО ЖЕ СОДЕРЖАНИЯ

вам что больше нравится: чтобы такой садист пытал какую-нибудь воровку в далёкой Сибири или чтобы он же пытал какую-нибудь вашу одноклассницу в парадной через три дома по вашей улице?

выбор-то такой: ведь если милиция исправно изымает из общества преступников и накапливает их где-то, то какие у них там между собой порядки установятся-то? ну, серьёзно, какие есть варианты?

а так всё логично: при Сталине собрали всех ублюдков вместе, они творили друг над другом беспредел, зато честные люди «на большом материке» ударно работали, радовались жизни, без страха ходили по улицам, воплощали сообща самые смелые мечты

ошибка была разве что в том, что честным людям не рассказывали по чуть-чуть о вот этих нравах Гулага ещё тогда: мол, преступники они преступники и есть, смотрите, как они живут, скажите спасибо НКВД, что выявило их и отселило — вот за эту ЛОЖЬ СССР поплатился, а заодно и население получило «выпущенную на свободу» патологичную нечисть

это же и к самим тюремщикам относится: понятно, что такой надсмотрщик мало отличается от охраняемого преступника — и он тоже отделён от нормального общества, получая свою зарплату и возможность оттянуться где-то далеко-далеко и по отношению к тем, кто так же опасен, как и он

«черти пытают друг друга» — а как ещё должно быть? какие есть варианты ЛУЧШЕ? расселять убийц и воровок по честным гражданам как усыновлённых детей, извините?

Моя картинка выглядит иначе.
В 1905 крестьяне еще платили за освобождение, то есть, община еще местами жива. Параллельно идет мощный отток в города, где сдерживающих факторов нет — все это на фоне отсутствия у вчерашнего крепостного собственных целей.

Но это — ФОН. Предполагающий рост насилия, но именно фон.

Ключевые процессы шли во власти. Советская власть в своем начале это — вопреки историкам — плоть от плоти своего времени и своих социальных слоев. Насилие отражает кризис власти. Глубокий кризис.

Устойчивая власть сыта и не жестока. У нас была власть голодная — до всего. Отсюда радикализм, готовность на крайние меры.

КПД первого поехавшего паровоза 8%, т.е. 92% дров — мимо, да ещё и плёлся медленнее пешехода

какой КПД у только что восстановленной правохранительной системы? наверняка она тоже подавляющее большинство приговоров штампует «с потолка» (= «революционная законность»)

означает ли это, что нужно осуждать строителей паровозов и попытки возрождения рухнувших правохранительных систем? по-моему, никак нет, потому что у них ПОТОЛОК РАЗВИТИЯ высок — это поначалу затратное вставание на путь, который ведёт к бОльшим скоростям и бОльшей безопасности

а когда начинается тыканье носом: ой, как жалко дрова, дрова-то! только воздух грели, а скорости никакой! — там и до разгрома железных дорог недалеко, причём, не тех, медленных, а и современных, работающих гораздо лучше («от нас скрывали, что их предок — паровоз! уйму леса зазря уничтожил»)

тут вообще для меня первичная проблема не в том, кто виноват, а в том, что под соусом антисоветизма продвигается ГЛУПОСТЬ, отключение мозгов людям: чтобы они соглашались с какими-то тезисами, идущими в разрез не то, что с реальной советской историей, а просто с логикой как таковой и основами цивилизованного существования

то есть вот послереволюционная страна, и ты пришёл работать в правохранительные органы — что, не надо было идти? а кто пойдёт? ну, так о нём и речь! — и у тебя в подчинении люди, забывшие или незнавшие о дисциплине, а то и сам ты такой же, и идёт поток злоупотреблений. и продолжительное время ты вынужден это терпеть! даже если ты гений организации, и стремительно улучшаешь работу — всё равно сначала мимо, мимо, мимо — и всё погубленные человеческие судьбы! и что, отойти в сторону? рвать волосы на себе? нужно ведь улучшать дальше и дойти до момента, когда всё будет работать как часы!

и вот за этот период тебя, твою работу, твоих руководителей по-любому смешает с грязью ЛЮБОЙ ДУРАК И ПОДЛЕЦ много лет спустя — по сути, за то, что ты впрягся в самый неблагодарный момент — начальный, и может быть, не будучи самым способным к этому делу, ну, так место тебе нашлось, благо способные разбежались или хуже стремились, чем ты

у меня сложилось впечатление, что такова во многом история Ежова: он был отличник милицейской службы, его сделали наркомом в сложный момент как самого безупречного, а тут на волне успехов индустриализации (в нищей стране нарос первый жирок) принятие Конституции, новые выборы, интриги, рознь между технически грамотными (и материально очень поощряемыми) и технически неграмотными рабочими — и «отличник службы» Ежов обнаруживает, что не контролирует низы НКВД, не справляется с работой, что идут репрессии «для галочки» и т.п. — и Ежова ведь арестовали и расстреляли, после того как он ушёл в запой, срывался на жене и просто перестал выходить на работу! это нарком, т.е. министр — вот, мне кажется, что он осознавал, что не справился с порученной работой, осознавал, какое зло из-за этого причинил, и психологически сломался — всё-таки он был «из молодых», поднялся по карьерной лестнице в период бурного строительства новой страны, охраняя правопорядок. а теперь какие-то жалкие людишки будут про него пясать гадости: «кровавый палач» и всё такое — а он, может быть, сам себя теми же словами уел, в запое-то? и в них было куда больше нравственного, потому что он был профессионал и много добра сделал перед этим

меня всё это волнует в связи с тем, что это фоновое нытьё «про жертвы» как раз демотивирует впрягаться на начальных стадиях процессов, в перспективе сулящих ещё бОльшую гуманизацию — если поверить, что условный Ежов совсем плохой, то тогда ни за какое светлое социальное строительство взяться не хватит духу, потому что в начале у любой новой системы КПД всегда будет меньше, чем у менее гуманной, но работающей на своём пределе старой

Балдаев татуировки заключенных pdf

На фото Д.С.Балдаев среди авторитетов зоны во время сбора материалов в ИТК № 9 строгого режима, поселок Горелово, Ленинградской области, 1989 год.

Автобиография

По подсчетам моего отца, крупнейшего бурятского фольклориста и этнографа Сергея Петровича Балдаева, только из его рода и из рода моей матери в застенках ОГПУ-НКВД, в ссылке и лагерях погибло 58 человек. Это были грамотные люди — медики, техники, землемеры, механизаторы, маркшейдеры, учителя.

По линиям отца и матери я происхожу из крещеных бурят-монголов, людей богатых, смелых, физически сильных. Мой дед по отцу Петр умер в девяносто шесть лет в Боханской тюрьме после допроса ленинским способом «физического убеждения>. А ведь он забавы ради носил на плечах по кругу свою лошадь-бегунца Хурдан-хара, которая однажды спасла ему жизнь, умчав от беглых каторжан Александровского централа.

Моя мать, Степанида Егоровна Бажичеева-Балдаева, была очень сильной и работящей. И смелостью ее Бог не обидел. Однажды, когда ей было 16 лет, она зимой с обозом в 60-70 саней возвращалась из Иркутска. Крестьяне, русские и бурят-монголы, после продажи сельхозпродукции были при деньгах. Внезапно на них напали с топорами беглые каторжники, совместно с поднадзорными поселянами, и стали отбирать у обозников деньги, одежду и лошадей. Моя мать, услышав шум, схватила двенадцатизарядный винчестер-полуавтомат. На нее кинулись два каторжника с топорами, и она расстреляла их в упор. Крикнув: «Мужики, вяжите их!> — она застрелила и третьего, пытавшегося бежать. Так были связаны и доставлены в Александровский централ более 20 преступников. Мать получила премию и всю до копейки отдала Бохан-скому двухклассному училищу, где когда-то училась.

Мои деды по договору с царской военной администрацией продавали зерно, овес и скот на провиантские склады Иркутска. В Русско-японскую войну они, вместе с другими состоятельными людьми, открыли бесплатные солдатские столовые на железнодорожных станциях Черем-хово и Усолье-Сибирское. В Гражданскую войну семью раскидало. Дядя Александр воевал на стороне красных, за участие в разгроме войск и пленении барона Унгерна был награжден золотым оружием; на эфесе его палаша прикрепили орден Красного Знамени. Также он получил от правительства молодой Монгольской Народной Республики орден Полярной Звезды. Младший мой дядя, Михаил, был награжден атаманом Семеновым за личную храбрость солдатским Георгием, а за взятие Читы — офицерским Георгиевским крестом. Когда при наступлении Пятой Красной Армии атаман Семенов ушел в Маньчжурию, дядя Михаил, набрав на складах Читы оружия, боеприпасов и провианта, ушел в Забайкальскую Муйскую долину охранять старательские артели. Оба дяди, как и их старший брат Петр, ни в чем не замешанный, были умерщвлены коммунистической властью. Когда отец в 60-х годах ходил в Улан-Удэнский КГБ с просьбой вернуть семье реликвию — золотое оружие — и орден Полярной Звезды, начальство ответило: «Вы что, этой шашкой хотите срубить головы работникам НКВД?>

Еще один мой дядя, Георгий, окончивший до революции Черемховское коммерческое училище, в ссылке в «Краслаге> работал главбухом «Спецлеса ГУЛАГа НКВД>. Раскулаченная семья дедушки Мирона (дяди матери) почти вся погибла в поселке Ирбейское Красноярского края от непосильной работы, голода и болезней. Комбед улуса Хохорска (30 пьяниц и лодырей) полностью разорил это очень богатое село в 120 дворов.

Сыном «врага народа> стал и я. Отец был арестован по доносу одного голодранца, ухаживавшего за моей матерью до ее замужества.

Нас с младшей сестрой поместили в детские дома. Мне повезло, я попал в детский дом имени Октябрьской революции в селе Икей Тулунского района Иркутской области. В нем находилось 156 детей «врагов народов>. Это были дети командного состава ОДВКА (Отдельной Дальневосточной Красной Армии) и Уральского военного округа, а также дети иркутской интеллигенции. Многие имели дворянское происхождение и совершенно свободно говорили на нескольких европейских языках.

Пионервожатые называли нас «враженята> и требовали говорить только по-русски, объясняя это тем, что иностранные языки вызывают антисоветские мысли.

Они проверяли всю нашу почту. Когда школа неожиданно для всех вышла по успеваемости на первое место, это не понравилось НКВД. К нам приехал «товарищ>, была сделана показательная переэкзаменовка, которую мы, дети «врагов народа>, выдержали с честью. После этого на собрании товарищ из НКВД сказал: «Вы поняли, как враги народа готовили своих детей и сколько они могут принести вреда нашему рабоче-крестьянскому государству. Но в высшие учебные заведения мы их не пустим!>

Все это происходило в 1938 году, когда отца осудили как проповедника русского царизма, потому что в 20-х годах в газетной статье он выступил за открытие русских школ наряду с бурят-монгольскими, за приобщение к русской культуре. Всю свою жизнь отец — ученый, ценимый самыми крупными деятелями науки, — подвижнически собирал сокровища бурят-монгольского фольклора, быта, родословные. Он был первым директором бурят-монгольской семилетки, окончил Московский институт народов Востока, учился в аспирантуре у академика Н. Я. Марра, который намеревался оставить его в институте на преподавательской работе. Но комбедовцы улуса Хохорска послали в Москву требование исключить отца как сына богатого человека. Помню, как вместе с отцом я был в Нарком-просе у Н. К. Крупской, отменившей исключение. Из института отец был вытребован через ЦИК ВКП(б) его близким товарищем, первым секретарем обкома ВКП(б) Бурят-Монгольской АССР, М. Н. Ербановым для организации в республике институтов, техникумов, школ. Ербанов, делегат «расстрельного> XVII съезда партии, был расстрелян в 1937 году. Выбивая признание, в НКВД ему переломали руки и ноги, сломали челюсть.

Отец говорил мне, что в переводе с санскрита слово «Россия> означает «экспериментальная страна или поле Сатаны>. Один сказитель-улэгирша говорил отцу: «В настоящее время чертям и дьяволам нечего бояться: раньше они опасались священников, шаманов, церквей, монастырей, мечетей, дацанов, а сейчас они в образе людей стали коммунистами, энкавэдэшниками, доносчиками (мелкие черти), комбедовцами>. В 1940 году отца освободили «за недоказанностью>. Дали ему квартиру на окраине Улан-Удэ, вернули кое-какую мебель, сильно попорченную (самые ценные вещи — меха, золото, серебряную посуду — не отдали), дали возможность работать. Но в 1948 году его вызвал первый секретарь ВКП(б) Бурят-Монгольской АССР, некто Кудрявцев (зять Г. М. Маленкова), который хотел воспользоваться авторитетом отца, чтобы расправиться с неугодными ему людьми. Он потребовал, чтобы отец написал разгромную статью на более чем 25 человек как на панмонголистов и одновременно низкопоклонников перед Западом. В этом списке было всего 5-6 бурят-монголов, остальные — русские, украинцы, евреи, татары. Этот мнимый «интернационализм> был явно провокационным, сеял семена национальной розни, с помощью которой коммунисты хотели вечно «разделять и властвовать>. Уже во взрослой своей жизни я, бывая в разных республиках, в местах заключения по всей стране, видел всходы этой политики, обернувшейся в наши дни кровопролитием.

Отец отказался писать статью, и ему тут же напомнили, что он «враг народа>. В ту же ночь он уехал в Ленинград к своей старшей дочери (моей сестре), жене капитана 2-го ранга. У нее он — известный ученый и прожил без прописки два года, работая пильщиком дров в Гортопе, рабочим в столовой, сколачивая ящики на тарном складе, копая огороды у богатых дачников, разгружая вагоны. Но все свободное время отец проводил в Публичной библиотеке им. Салтыкова-Щедрина, занимаясь научной работой (билет в научный зал ему достал старый друг профессор М. К. Азадовский). Однажды я показал отцу копии татуировок зеков из «Крестов>, где я работал надзирателем, и отец сказал мне: «Сын мой, собирай татуировки, фольклор зеков, их асоциальные рисунки, ведь все это вместе с ними уйдет в могилу>. Он обучил меня методике собирания тюремного фольклора, а также приемам шифрования, необходимым в этом опасном деле.

Да, 33 года я — воспитанник детдома для детей «врагов народа>, не закончивший образование художник, участник Великой Отечественной войны — проработал в МВД. Все эти годы я собирал материал по языку и фольклору уголовной среды. Четырежды (благо билет бесплатный) ездил из Ленинграда до Владивостока, посетил десятки ИТЛ-ИТК, был в Средней Азии, на Кавказе, на Украине, на Севере, в Прибалтике (на Колыме не был). Все собранное мной я неоднократно пытался издать. Кое-что удалось: альбом «Татуированный Сталин>, подготовленный совместно с моим другом художником С. Т. Васильевым, вышел в Венгрии; тюремно-лагерный блатной словарь с татуировками — в издательстве «Края Москвы>; труд для служебного пользования — жаргон и татуировки — в УУР ГУВД ЛО. На меня доносили в КГБ, но там я получил неожиданную поддержку: по достоинству была оценена возможность легко определять по татуировкам год, место рождения, статью, название лагеря осужденного или разыскиваемого преступника, его конкретную личностную характеристику. Должен сказать, что за время службы в МВД, в Управлении уголовного розыска Санкт-Петербурга я поймал более трехсот воров, грабителей, убийц, насильников.

Но свой труд я предназначал не только для служебного пользования. Недаром по «моей> татуировке написана картина П. Белова «Беломорканал>. Все пережитое страной, как в зеркале, отразилось в тюремном и лагерном быте. Кривое ли это зеркало? Не думаю — несмотря на всю подчас наивность, суеверие или извращенность представлений зеков. Идеологическая ложь, искусно разжигаемые межнациональные конфликты, унижение людей и лишение их права на достойную жизнь, на само существование — грехи государства, которые в уголовной и тюремно-лагерной среде проступили страшными пятнами татуировок и жаргона, криминальных сюжетов и извращенных представлений о строении общества, нациях, социальных идеях.

Мы все долго жили при самом негодяйском авантюрно-бандитском правлении, и слава Богу, что оно медленно уходит, хотя еще продолжают нас душить всякого рода «паханы> и «паханчики>. И пока они не разделят между собой все созданное нашими дедами и отцами, они, похоже, не будут бороться с коррупцией и организованной преступностью.

Жаль — мне за семьдесят, но в то же время хорошо, что я сумел «зачерпнуть> из безвозвратно уходящего нашего рабского прошлого часть грязи и выставить все это «во всей красе> для будущих поколений.

P.s. 23 января 2005 года в 5 часов утра умер Данциг Сергеевич Балдаев, заслуженный сотрудник МВД, полковник, автор книг «Феня от А до Я» в двух томах, «Татуировки», «Проститутки для КГБ» и т.д. и т.д.

Из словаря блатного воровского жаргона
(Д.С.Балдаев, Москва, , 1997, в двух томах, тираж 10 тысяч экземпляров)

Базар фуфлометов — Государственная Дума РФ
Балаболка из психушки совка — депутат Госдумы РФ, дающий пустые обещания
Банка с пауками-скорпионами — 1. Конституционный суд РФ. 2. Госдума и правительство РФ.
Белая гвардия — злостные отказчики от работы в местах лишения свободы.
Ваучер выдать — громко при людях испортить воздух.
Венчание — суд, судебный процесс.
Вертухай — контролер, надзиратель, охранник в ИТУ.
В свете решений КПСС — об обесточенном ИТУ
В шаронку почирикать — жаловаться на свою горькую судьбу другому осужденному в местах заключения.
Гадюшник — 1. Воровской притон. 2. Отделение милиции. 3. Затрапезное питейное заведение, точка общепита.
Григорий Борисович — госбезопасность.
Доходяга — ослабевший, обессилевший человек.
Хун — 1. Незнакомый человек. 2. Венгр.
Хурал — то же, что сучий парламент — собрание заключенных-общественников.
Хушун — 1. Отдельно стоящий дом, строение. 2. Холм, покрытый лесом.